Записки очевидца.

Пролог
Наша туристическая группа состояла из директора музея, публициста, журналиста и германского гастарбайтера-спонсора данного автопробега по сёлам в сердце гагаузской автономии.
Первоначально целью было осмотреть последние в Бессарабии ветряные мельницы в Бешалме и Гайдарах, но в итоге, этот более чем 200 километровый маршрут превратился в своеобразный экскурс в недавнюю 30-летнюю историю нашего края и с возможностью подвести промежуточный итог «национально-возродительного» движения, в котором мы принимали активное участие, знаем детально весь ход событий, главных героев и персонажей этого замечательного явления в общественной жизни потомков балканских колонистов и переселенцев.

Баурчи
Поскольку наше, старшее поколение, связано множеством личных связей с советских времен, в селе Баурчи, удивившее нас сопоставимостью с Тараклией по величине площади, населения и благоустройству, мы отыскали местного учителя, краеведа и автора многих книг Курдогло Константина. Его супруга, выпускница знаменитого Тираспольского пединститута, где готовили советских учителей, уроженка Кортена и по этой причине сразу обозначилась атмосфера бессарабской солидарности, взаимопонимания за традиционной софрой в красивом, ухоженом дворике.
В книге бакрчинского краеведа, где изложены судьбы многих односельчан, и профессиональные историки, и просто интересующиеся драматичной историей нашего края, могут из безхитростных рассказов жителей Баурчи почувствовать, что такое чужеземная оккупация, бездушная военная и государственная машина, перемалывающая живых людей, словно гигантская мясорубка. Очень правдиво отражены страхи местных начальников перед румынскими и советскими репрессиями, вплоть да расстрела на месте. Этот страх заставлял усердствовать в хлебозаготовках 1945 года и скрывать начавшийся голод 1946 года, составлять неразумные списки «кулаков»…В голодовку в Баурчи умерло половина населения-3500 жителей. Для сравнения- в Тараклии 1000, потому что статус райцентра и жд станция, куда свозилось зерно, позволили многим тараклийцам спастись. Сёла на периферии были оставлены на вымирание.

Конечно все сёла и города Бессарабии претерпели сходные превратности жизни, но только те их них, в которых нашлись интеллигентные патриоты-краеведы подобно Константину Курдогло, приобретают особую значимость в общественном сознании, уважение и даже восхищение в среде читающей публики.
Казалось бы, что может быть героического в период колхозной жизни села в 60-80-х годах? Не кривя душой, скажу: никогда не надеялся, что с таким увлечением буду читать о колхозе и колхозниках, да еще и неизвестного мне села. Автору, вопреки существующей в наше время тенденции обхаивать советский строй жизни, удалось выдержать такой стиль изложения советского периода, который полностью передавал умонастроения того времени без излишней патетики, но и очень чётко передающего ту важную особенность того времени, когда мы были одной, большой страной разных народов, с ясным управлением и нравственными установками. Я даже подозреваю, что второй том «Тараклия 200» потому и задержался с выходом в свет, что появилась трудность в передаче и невольной оценки советской эпохи. Одно дело видение историков и другое чувства широких масс, могущие и не совпадать.
Навряд ли вы сможете где-либо прочитать о том воодушевлении сельских людей, когда после предыдущих пяти десятилетий тяжких и смертельных невзгод, получили возможность «работать и жить по-человечески». И, как бы это не звучало раздражающе для глаз и ушей «либералов» и поклонников безудержного бизнесменства, но колхозная жизнь СССР, воплощаемая в жизнь, в основном, фронтовиками к концу 80-х годов в МССР приобрела систему крупных, многоукладных сельскохозяйственных предприятий, превосходящих фермерские, западные по своему потенциалу и степени интеграции в гигантскую инфраструктуру Советского Союза. Однако советские колхозы явились базой для формирования местной социальной и культурной жизни с органичным сохранением народных традиций в быту и способствовало такому уникальному явлению, как рождения гагаузской автономии-единственной на просторах распадающегося союза, возникшей «снизу» и вновь. Кроме этого, в передовых колхозах создавалась атмосфера общинной солидарности, когда каждому жителю находилось место в трудовой деятельности и для его индивидуального развития. А особо одаренных благожелательно провожали в города и институты. Такая же «коллективизация» на западе осуществлялась с помощью разорения мелких фермеров банками и массовым переселением сельских людей в города, что ничем не лучше депортаций хотя и добровольной, как сейчас.

Традиционный, ожесточенный спор между туканами и гагаузами по поводу «кто есть кто» за тридцать лет постепенно перешёл в плоскость практических свершений и доказательствам любви и интересу к свои историческим корням и народу. Мы были поражены, как объёмами, так и прекрасной полиграфией книг сельского учителя, потратившего много денег из семейного бюджета, но и поддерживаемого десятком местных предпринимателей. Как это обычно бывает у авторов, у Константина остался последний экземляр 600-страничной книги «Баурчи» и ни за какие деньги он продавать книгу не собирался, а лишь согласился дать её нам почитать под личную ответственность нашего товарища- директора Кортенского музея. Пикантность этого условия состояла в том, что между Д. Гургуровым и гагаузскими краеведами и исследователями всех рангов существует длительная и увлекательная заочная дискуссия по поводу происхождения гагаузов и их нового имени. А вот, когда оппоненты сидят за дружеской софрой со стаканом вина, тональность дискуссии резко меняется и позиции сближаются.
В конце концов, нам болгарам, обидно, что некоторые гагаузские пропагандисты объявляют своими кардашами всех татар и чуть ли не якутов с турками, только потому, что они тюркоязычны. Мы почему-то не считаем поляков, чехов или словенцев с хорватами какими-то родственниками и не собираемся с ними строить особые отношения. А украинцы, вообще, теперь пытаются нами командовать несмотря на всё общее.
Бешалма
Это село было нам известно тем, что в нём местный выпускник Литературного института имени Горького оставил односельчанам о себе великую память. По словам представителя музея, «это первый музей, который был открыт на территории Гагауз Ери. Он был открыт в 1966 году. Основателем его является Дмитрий Кара Чобан. Кара Чобан — уникальная личность: писатель, поэт, художник, скульптор, этнограф, историк, учитель, кинорежиссер. Другая известная достопримечательность- ветряная мельница.
В музее нас встретила целая группа женщин-работниц музея и с большой охотой стали знакомить нас с его содержанием. Музей в Бешалме может поспорить с любым городским музеем по стилистике оформления экспонатов и интеллекту в обозначении нужного мыслительного направления в голове у посетителя. Нам показали исключительно ценный фильм из 60-х годов с некоторыми обрядами, которые нам памятны из счастливого, советского детства, когда гуляи и свадьбы были каждую неделю.

После музея мы, естественно, поехали к знаменитому по фотографиям в интернете и рекламках, ветряку. Но тут нас ожидало первое разочарование. Ветряк сиротливо стоял с двумя поломанными лопастями и, кажется, никому до этого нет дела. Это обстоятельство настроило нас на критический лад и с таким настроением мы двинулись на правый берег Ялпуга в самое большое в мире село-Конгаз.
Конгаз
Здесь нас охватило настоящее душевное потрясение и едкая зависть при виде этно-туристического комплекса « Гагауз софраси». То, чего мы долгие годы опасались в межэтническом соревновании-совершилось. С созданием этого комплекса гагаузы, нас тукан, крупно обставили и на практике застолбили бизнес, основанный на интересе и любознательности потенциальных гостей Бессарабии. Даже если завтра же в Тараклии будет срочно построен такой же комплекс-это уже всего лишь копия, к тому же отстоящая в стороне от главной трассы. Другое дело, что в туристическом, коммерческом бизнесе наступили сложные времена, но чисто материальная часть комплекса будет, безусловно, украшением Конгаза и, вообще, всего бессарабского края. А какой козырь в информационной потасовке! Для тюркоязычного туриста болгарские сёла теперь выглядят, как потерявшие свою булгарскую идентичность, а для славяноязычного – те же гагаузские жители, только победнее.
После обследования конгазского этно-культурного комплекса, выполненного на высоком, профессиональном уровне, хоть и со стандартным набором услуг, знакомых «профессиональным» туристам во всем мире, перед моим мысленным взором болгарские селения нашего края предстали, как описаны еще Пушкиным: « в беспечной дикости живут…». Нет, конечно, туканы тоже имеют коттеджи, джипы и миллионы…но в музеях у них потолки валятся от дряхлости зданий и даже в «центре болгар Молдовы» негде и не с кем выпить, хотя бы стакан местного вина.
Комрат
Знакомый всем бессарабцам скандальный Комрат, встретил нас своим фирменным представлением-очередным митингом против башкана. Только вместо знаменитого пассионария Л. Доброва его роль исполнял и гневные речи толкал, знакомый нам по интернету, М. Влах, как назло, однофамилец главного начальника. Сам Комрат приобрёл вполне городской, европейский и даже мегаполисный облик и может переплюнуть чисто коммерческий, скушный Кагул по содержательности общественной жизни. Митинг нам был неинтересен, тем более, что башкан наполовину тараклийская болгарка по крови и мы невольно её понимали.

Авдарма
А далее нам предстояло познакомиться с самым распиаренным селом не только в Бессарабии, а, вообще, всего междуречья. Кроме этого, у нашего товарища-журналиста там живёт университетский однокурсник. Авдарма представляет собой уникальный образец такого известного постулата, что если дать волю местным бизнесменам-патриотам, то… И вот, мы глазами туристов рассматриваем это удивительное свершение. Знакомство с любым селением начинается с церковного здания и музея. Архитектура церкви еще за много километров даёт знать с кем вы будете иметь дело. Особенно, это важно на Балканах, но в Бессарабии, слава богу, везде русская, православная архитектура и , хотя бы церковных распрей у нас нет. Пока.
Здание под музей в Авдарме строили специально и представляет собой визитную карточку села. Хотя археологических артефактов немного, но зато это с лихвой компенсируется стильным оформлением интерьера и прекрасными фотографиями, по которым можно проследить биографию села и судьбы жителей. Меня впечатлили три события. Первое-это трагедия австрийского солдата гитлеровской армии, отказавшегося расстреливать местных жителей и заявившего в лицо своим армейским начальникам, что войне скоро будет конец и нет никакой нужды убивать мирных жителей. Естественно, что его самого расстреляли, потому что у немцев «Орднунг юбер аллес» и «Дойчланд юбер аллес». Но авдарминцы чтут память об этом благородном австрийце и его могилу посетили его, уже пожилые сыновья, приехавшие на велосипедах. Некоторые наши обыватели не понимают, почему нужно за тысячи километров ехать на велосипеде и почему подъезжать на кладбище в авто неприлично.
Второе событие-это символическое строительство Татарской чешмы в окрестностях Авдармы. В её закладке приняли участие ногайский татарин из Дагестана и крымский, т.е потомки тех, буджакских татар, которых царские власти поменяли на балканских колонистов, а еще раньше первые переселенцы селились в ногайских аулах и перенимали опыт выживания в «гетской пустыне». Вот, уж действительно « ратоборствуют державы и грозно правят их судьбой».
А в третьих, я узнал, что бессарабцев ссылали аж в Бурято-Монголию.
Далее мы посетили большой некрополь рядом с музеем и чудесный парк с ресторанными заведениями. Все здания и объекты в центре села выполнены в духе современных дизайнерских решений. Однако я не мог освободиться от навязчивой мысли, преследующей меня с самого начала нашего путешествия. Было ощущение, что мы в гостях не у наших, знакомых родственных земляков, а ходим среди декораций с латинскими надписями и какого-то чужеродного новостроя, среди которого наши земляки на служебных местах выглядели манекенами или индейцами в американской резервации.
Чтобы избавиться от этого наваждения, мы поспешили в гости к однокурснику Дмитрия Ивановича и попали, наконец-то, в привычный, родной экстерьер и были приглашены в прохладный погреб с закатками, закусками и вином.
Прощаясь с Авдармой, мы заехали на Татарскую чешму. Она была заилена от обильных дождей, вода в ней горькая и видно, что несмотря на сооруженные беседки, никто сюда не заезжает.

Гайдар
Недавно наш тараклийский велотурист Влад Кайряк явил фото, с обнаруженным им, целым ветряком в селе Гайдар. Сначала наша группа ветеранов решила тряхнуть пороховницами и осуществить велопоход в Гайдар, но в конечном итоге соблазнились предложением нашего спонсора сгонять на авто и по другим сёлам Гагауз Ери.
Однако, несмотря на обилие впечатлений и угощений, а может, именно из-за этого, мы стали уставать уже к полудню. А вот в велопоходах настроение целый день приподнятое и боевое. Это, видимо, связано с тем. что на велике происходит мощная прокачка крови и тело пронизано мировым эфиром, а на авто, наоборот, застой крови и изоляция от всяких благоприятных, природных влияний. По этой причине массовый, коммерческий туризм с толпами экскурсантов мероприятие малополезное, скушное и вредное для природных достопримечательностей. Яркий пример- загубленное бетонным новостроем и потоками канализации, побережье Болгарии.
Гораздо более перспективным мне видится « эксклюзивный туризм», когда группа друзей, или коллектив по интересам, семья едет на велосипедах в близкие и далёкие места по собственному сценарию и с неожиданными приключениями, встречами и открытиями.