Скромный дом не самого престижного района Бухареста. Обшарпанные стены, деревянные рамы в окнах и проржавевшая дверь.
С первого взгляда невозможно себе представить, что в этом небольшом, малозаметном госпициуме проживает один из ключевых участников событий румынской революции 1989 года – тогдашний генерал Секуритате (прим. секуритате – служба госбезопасности социалистической Румынии) Василе Титору.

Двери нам открыл престарелый, скромно одетый мужчина, в тёмных очках и с армейской выправкой. Поприветствовав, провёл за собой в дом.
В глаза сразу же бросился контраст с гостиницей, из которой мы выехали пару часов назад.
На тумбочке – чёрно-белая фотография ещё молодого генерала с женой Надьей и виниловый проигрыватель. На стене – портрет президента, и по совместительству, генерального секретаря румынской компартии Николае Чаушеску.

Казалось бы, всё в этом доме дышит той эпохой. И совершенно неважно, что прошло уже более 20 лет с момента падения всех коммунистических режимов Европы.

Генерал, устроившись поудобнее в кресле, закурил и вдумчиво смотрел в окно.

— Скажите, Вы тогда лично отвечали за безопасность Чаушеску?

Я был в штате директората войск госбезопасности. Мы осуществляли охрану и оборону телецентров, радиоузлов и важных государственных объектов. Конечно, в наши обязанности входила и защита президента, в случае необходимости. Были и директораты, которые подчинялись лично Чаушеску.

— Хорошо. А могли бы Вы поподробнее рассказать, что произошло в те роковые дни, когда президента расстреляли?

Во-первых я скажу, что нам давно было известно о готовящихся против Чаушеску провокациях. Он тогда вылетел в Иран на переговоры и в те же дни начались первые волнения и беспорядки в Тимишоаре.
Через сутки беспорядки пресекли, введя в город войска. Но какой ценой? В протестующих зачем-то стали стрелять, будто бы специально пытаясь стравить народ с властью.
Всё потому, что даже в рядах ГБ были хорошо законспирированные заговорщики, под протекцией кого-то очень влиятельного.

Последнее выступление Николае Чаушеску перед народом. Менее чем через 96 часов, военный трибунал приговорит его к расстрелу и казнит. Его место займёт главный на тот момент политический оппонент – Ион Илиеску.

— Вы хотите сказать, что заговорщиков поддерживали силы извне?

Именно так. На момент конца декабря у них всё было готово для развязывания бойни в городах и гражданской войны. Подвалы были забиты оружием. При чём, нашим же оружием, производства стран ОВД.

— Если у президента были преданные сторонники и целый директорат верных офицеров, то как он попал в руки заговорщиков?

Вернувшись из Ирана в столицу, Чаушеску поручил собрать в Бухаресте масштабный митинг «в поддержку социализма». Велась прямая трансляция его обращения по ТВ. Конечно же заговорщики знали это и отправили туда заранее подготовленные группы провокаторов. Из толпы начали выкрикивать оскорбления, истошно визжать, пытаться привлечь к себе внимание.
В результате президент покинул трибуну. Такого оскорбления он, как отец нации, потерпеть не мог и приказал армии, секуритате и милиции в кротчайшие сроки разогнать недовольных.
Василе Миля, тогдашний министр обороны наотрез отказался применять силу к демонстрантам и уже ночью его обнаружили мёртвым.
Так, заговорщики получили симпатии армии.

По сути, после этого офицеры секуритате остались единственными в Румынии людьми, кто с оружием в руках был готов защищать генсека.

— И всё-таки, как им удалось схватить Чаушеску?

Дослушайте до конца. Ночью в город вошли армейские части, с целью схватить президента. Между спецслужбами и военными начинаются бои за Бухарест.
Я со своими подчинёнными остался оборонять здание ЦК Компартии, окружённое мятежниками. В тот момент, за президентом и его женой, Еленой Чаушеску, прибыл вертолёт. Генсек, его жена, несколько преданных чаушистов из правительства и два агента секуритате убыли в тот день в неизвестном направлении. Это был последний раз, когда я видел его живым.

В ходе боя за здание ЦК, я был ранен в ногу. Благо, пуля прошла навылет. Меня перевязали товарищи и на время укрыли в подвале.

Спасти товарища Чаушеску

…Через несколько часов поступила информация о том, что вертолёт президента по неясным причинам приземлился недалеко от города Тырговиште.
Это сейчас мы знаем, что пилот испугавшись быть сбитым, перешёл на сторону мятежников и выбросил генсека в полях.

В тот момент нужно было решительно и срочно действовать. Мы понимали, что наступил переломный момент и только от наших действий зависит дальнейшая судьба правительства и надежда на подавление контрреволюции.
Мне и нескольким проверенных офицерам каким-то чудом удалось выбраться из столицы, где пьяная молодёжь уже громила магазины и растаскивала склады с вином.

— Как вам удалось выбраться из города?

Дворами. Где-то мелкими перебежками. В городе у меня был конспиративный гражданский автомобиль, Dacia. Нужно было добраться до него.

Добрались, сняли номера, тщательно спрятали оружие и отправились в Тырговиште. Все были готовы к вероятной гибели и последнему бою.
Ехать до этого места в среднем чуть больше часа. Мы же были на подъезде к городу уже через 20 минут, гнали изо всех сил.

У самого въезда в город мы заметили блокпост. Часть дороги была заложена камнями, а по вторую половину проезжей части стояла БМП. Сначала хотели проскочить на полной скорости, но солдаты завидев наше авто тотчас перегородили дорогу техникой. Пришлось остановиться и под дулами автоматов нас заставили выйти из машины.

Нас начали обыскивать, но никаких документов с собой мы не имели. Я еле на ногах стоял – давало знать о себе ранение. Понимаю – сейчас споткнусь и раскроемся. Моя и жизни товарищей висели на волоске.

С самого начала заметил у солдат ярко выраженный молдавский акцент, а бортовой номер на БМП был затёрт или замазан краской, но униформа была наша.
Мы сказали тогда, что сами являемся бунтовщиками и едем к друзьям за помощью для мятежной столицы. Благо, этим странным солдатам было не до нас. Вышел подозрительного вида „офицер“ и на грубом молдавском наречии посоветовал убираться как можно скорее.

В город мы так и не попали. Чаушеску же в тот момент уже находился там, в этом городе. Но повлиять на его судьбу мы уже никак не могли.
Через несколько дней стало известно, что генсека расстреляли.
Я до сих пор не могу простить себе этого.
Вы спрашивали, как президент попал в руки мятежников? Именно таким образом.

— Я правильно понимаю, Вы намекаете на тайное участие советских войск в мятежах?

Я ни на что не намекаю. Говорю как было. Совсем не секрет, что Москва была в курсе и поддерживала контрреволюцию в своих СМИ.

— Как Вы считаете, зачем это было нужно Горбачёву?

Для меня всё очевидно. Всем известно, что Гобрачёв был личностью слабой и легко управляемой. Манипулировали им все, кому не лень. Начиная от американцев, заканчивая его женой Раисой.

Я часто слышал, как она нелестно отзывалась о жене нашего генсека. Тогда Елена Чаушеску считалась матерью нации. Раиса же постоянно возмущалась этим и говорила советскому лидеру:

– Что эта Чаушеску себе позволяет? Если какая-то выскочка вроде неё называет себя „метерью нации“, то кто такие мы?

Лично для меня всё очевидно. Человек вроде Горбачёва – это самая главная ошибка во всём бывшем восточном блоке.
А что говорят псевдоисторики или даже напишете лично вы в своём СМИ – уже не имеет никакого значения.
Как говорится, история не знает справедливости. А самая главная несправедливость на мой взгляд в том, что в 1989 году судили совсем не того, которого стоило бы. Но поверьте, Бог всё видит. Придёт время и всё встанет на свои места. В этом я уверен.

Через несколько месяцев после этого интервью, генерала Титору не стало. Похоронен он был на столичном кладбище, недалеко от своей ранее ушедшей жены Надьи. Дом их семьи был продан и снесён, сейчас на том месте находится магазин.
Казалось бы, вместе с ним ушла целая эпоха.
Но в одном из бухарестских дворов до сих пор стоит бесхозная Dacia генерала.